Як наступает мне на ногу и попутно гадит на правую штанину. Но это мелочи. Главное, что китайский грузовик везет меня к восточной границе Тибета. Мой маршрут Ченду - Лхаса, после пяти дней автостопа по грунтовкам через горные перевалы Сычуани я вплотную приблизился к «стране снегов». Белому человеку здесь быть уже нельзя, и даже если вы сумели получить пермит на посещение восточного Тибета, первый же полицейский легко может его отобрать и отправить Вас обратно.

Ночь и утро лучше не вспоминать. В темноте приехали в Батанг, до тибетской границы 25 километров. В гостинице остановиться нельзя - наутро явится полиция, оштрафуют и вышлют обратно. Ни заброшенных домов, ни бесхозных сараев, стены заборов и собаки, учуяв чужого, поднимают лай на весь город. Только прилег в огороде под деревом - пошел дождь. Через 20 минут спальник мокрый насквозь. Иду к гостинице ждать водителя. Весь день мы ехали вместе, и завтра он обещал взять меня в Дзонгу - это 300 км. вглубь Тибета, а там контроль уже не такой жесткий. Ворота гостиницы заперты, дождь не прекращается. Прижавшись к стенке под узеньким навесом, пять часов жду рассвета.

Наконец, светает. Уезжают первые грузовики, выходит мой водитель, и с ходу говорит: «Нет». Показывает на карте границу Тибета, и как после ее пересечения нас закуют в наручники. Никакие уговоры не помогают - нет. Даже до границы, даже за деньги. Наверное, в гостинице ему в цветах и красках расписали, как полицейские отбирают права, или, в лучшем случае, штрафуют на 1000 юаней тех, у кого в кабине обнаружат европейца.

Солнце уже встало, полицейские проснулись, а идти мне через весь город, к противоположному выезду. В полном ступоре минут 10 тупо стою на месте, не понимая, что делать дальше. Потом надеваю рюкзак и направляюсь к своему выезду. Надвигать панаму на глаза бессмысленно, но что еще остается делать, когда проходишь по центральной улице с памятником местным чабанам, райкомом и зданием полиции, а мимо начинает двигаться колонна военных грузовиков. Владельцы лавочек перестают раскладывать свой товар и провожают меня взглядами, пока я не скрываюсь из поля видимости, бегущие в школу пионеры застывают на месте и кричат «хэлоу!!!». Одна девочка сказала «о'кэй», это меня и подбодрило. Решаю идти до границы пешком.

Рюкзак весит 25 кило. Яркое солнце, каменистые склоны, лишенные растительности, широкий поток шумит на дне ущелья. От одного километрового столба до другого иду в гору ровно час, обгоняя при этом стадо яков. За 5 часов останавливается единственный водитель-барыга, который предлагает подбросить меня до границы за $10. Иду дальше и через километр стоплю тот самый грузовик с яками. Кабина забита, но в кузов берут.

Через час меня высаживают у пограничного моста напротив джипа с мигалками. Я в шоке - кто эти люди в форме?!! Но обошлось, не полицейские. Из-за кустов разглядываю мост, зажатый между бетонными башнями с пулеметными гнездами. Увидев человека в военной форме, разворачиваюсь и зарубаюсь назад, но, пообщавшись с местными мужиками, решаюсь идти. Они говорят, что люди из PSB (public security bureau) сегодня уже уехали, и бояться мне нечего. Снова иду к мосту. Часовой на месте. Делаю глубокий вдох и выдвигаюсь вперед. Солдат нехотя отрывается от газеты, окидывает меня безразличным взглядом и возвращается к чтению. Не веря в свое счастье, пересекаю мост и ухожу по пустынной дороге все дальше в горы. Я в Тибете!!!

Попасть сюда я мечтал уже лет пять. Пару раз делал китайскую визу, собирал рюкзак, но по тем или иным обстоятельствам не мог отправиться в путь. Однако на судьбу я не роптал, памятуя о Пржевальском, который на протяжении четырех экспедиций пытался достичь Лхасы, но так туда ни разу и не попал. «Я ждал это время, и вот это время пришло».

В тот первый день в Тибете каждый водитель показывает мне, как его арестуют, если он меня подвезет, но все они соглашались подбросить «шуле» (русского) километров 20-30 по трассе до какого-нибудь безлюдного места в горах. Оторвавшись от границы на сотню километров, я встречаю закат в тихой зеленой долине с маленькой деревушкой из каменных домов-замков. В парящей над землей, напитанной солнцем тишине эхо разносит песни птиц, в мире царит покой. По дороге идет старик-пастух. Мы знакомимся и я, воспользовавшись приглашением, отправляюсь с ним на ночлег в горы.

По узкой козьей тропе уходим вверх и через час останавливаемся в маленькой пастушьей сакле, пристроенной к загону для яков. Стены из камней, крыша из дерна, в углу полог с овечьей шкурой, напротив очаг. Рядом, как в охотничьем домике в Сибири, все необходимое - дрова, чайник с водой, спички. Старик ставит чай и выходит на улицу, скоро оттуда начинает доноситься бормотание молитв и аромат горящего можжевельника, - в горах тибетцы возжигают его вместо благовоний. Скоро молодой пастух пригоняет стадо яков, привязывает их, пересчитывает, и мы начинаем пить чай с маслом и солью, едим сметану с хлебом и укладываемся спать. Просыпаюсь с рассветом, - морозно, трава в инее, яки, переминаясь во сне с ноги на ногу, выдыхают облака пара. Пьем чай, прощаюсь с пастухами и поднимаюсь к трассе. Уже через час тибетский дальнобойщик везет меня на запад, с каждым километром сокращая расстояние до заветной Лхасы. Завидев людей в форме, я каждый раз испытывал сложный набор ощущений, и старался либо обойти их стороной, либо спрятаться, а в машине ложился на сиденье и накрывался курткой. Но все равно сталкивался с ними нос к носу чуть ли не каждый день. Например: незаметно засыпаю в кабине, просыпаюсь - машина стоит, дверь открыта, за ней - солдат. Все, приехали, пост. Оказывается, водитель остановился в горах взять голосовавшего солдата. В другой день на горном перевале встаем у маленького домика-харчевни, обедаем, собираемся ехать дальше. Тут подъезжают два грузовика с солдатами. Я ныряю в кабину и накрываюсь курткой. Через минуту дверь открывает водитель и говорит, - «вылезай». Что тут подумаешь? Оказывается, водителю надо было поднять кабину - мотор отрегулировать. Но веселее всего я стригся. В тот самый Дзонгу, куда меня не взял сычуаньский водитель, я приехал только на второй день под вечер. Очаровательный милый городок из одной улочки в тихой горной долине. У порогов на скамейках сидят бабушки, на полной громкости слушают по радио трансляции буддийских богослужений и крутят ручные молитвенные барабаны. Вдоль улицы неспешно прогуливаются женщины в домотканых пестрых фартуках и мужчины в фетровых ковбойских шляпах, по местной моде. A я уже пару дней не снимаю на людях панаму - на голове что-то невообразимое. Проходя мимо лавок, замечаю среди них парикмахерскую. Само собой напрашивается кардинальное решение проблемы, и, чтобы надолго хватило, я иду бриться под машинку. Мне моют голову, усаживают перед зеркалом, повязывают вокруг шеи полотенце. Первые светлые пряди за всю историю существования парикмахерской падают на пол. И тут я вижу в зеркале, как в комнату входит военный. Причем по звездам на погонах ясно, что не прапор. Заходит и садится у меня за спиной. И начинает с интересом рассматривать меня, мои вещи, листает мой разговорник. Сидит и ждет. A меня стригут. Да, думаю, как раз сейчас забреют, и - вперед... Тоже сижу и жду. Меня достригли, я расплачиваюсь, встаю. И офицер встает, обнимает парикмахершу, и они вместе уходят. После этого я решил было, что бояться уже нечего и шифроваться перестал, но на первом же перевале солдаты, чинившие дорогу, увидев меня в кабине, начали орать и кидать в машину камни. Так что прятался я до самой Лхасы.

Каждый тибетский город снабжен военной базой, часто превышающей его своими размерами. Местные жители - ребята отличные и очень добрые, но на ночлег к себе в дом и даже в сарай не пускают ни под каким видом. Каждый раз ответ один и тот же: показывают на смотровую вышку над военной базой и говорят: «Оттуда все видят, завтра придут солдаты и у нас будут большие проблемы». В связи с этим я постоянно вспоминал наши черно-белые фильмы про партизан и гадов-немцев. Так что ночевал я в местах весьма экзотических: под мостом, в пещере, в заброшенном сарае, в пустующей школе.

Дорога Ченду-Лхаса по праву считается одной из красивейших высокогорных трасс мира. Даже если вы равнодушны к горам, проехав по ней, будете, закрыв глаза, видеть изумрудные долины и ледяные пики. Такого полного и безоговорочного воплощения красоты я не видел нигде и никогда. Даже если поставить в ряд все наши Памиры с Тянь-Шанями, Кавказами и Aлтаями, все равно будет не то. 2140 километров по серпантинным грунтовым дорогам с заснеженными перевалами я ехал одиннадцать дней: в кузовах и кабинах грузовиков, в автобусах, на джипах и тракторах. Одиннадцать дней в затерянном мире, с которым мало что может сравниться. Горы, каждый час разные, каждый раз другие. Из жаркой пыльной долины с бурыми безжизненными склонами, по дну которой грохочет Брахмапутра, через пятитысячный перевал, где водители столбенеют, наблюдая, как ты обтираешься снегом, попадаешь в царство бархатистых зеленых холмов и мягких линий, за следующим перевалом валуны, сосны, звон ручьев, новая долина - бывшее русло реки, десятки метров вверх - вымытая окаменевшая порода с торчащими из нее обточенными камнями, дальше - краснозем со сползающими по нему пластами дерна, можжевельник и ледяной пилой - сияющие снежные пики на горизонте. Набирая каждые 100 метров, наблюдаешь, как меняется растительность: деревья, кусты, травы, цветы.

Самые немыслимые виды открываются в восточном Тибете, за маленьким городком Рау. Прежде, чем попасть туда, вы 5 часов трясетесь по каменистой долине, невыносимо жарит солнце и даже в автобусе с плотно закрытыми окнами воздух состоит из пыли, так что дышать нужно через платок. И вот за перевалом - Рау, как в вестернах: улочка из десятка домов, сколоченных из неструганных досок. Это забегаловки для дальнобойщиков. При всей нищете, в каждой есть телевизор с DVD-плеером, по которому крутят клипы с китайскими красавицами в купальниках - по китайским меркам почти порно. И вот совершенно неожиданно, за первым же поворотом после Рау перед вами торжественно раскрывается огромное бирюзовое озеро с песчаными берегами, обрамленное сосновым лесом, со всех сторон окруженное тонущими в тумане шеститысячниками. Когда видишь подобное, широкая блаженная улыбка появляется на лице, и ты сидишь, готовый заплакать от счастья. Час дорога вьется по берегу озера, затем долина сужается и среди скал, за тысячи лет дочерна обожженных солнцем, остается бушевать такой же кристально чистый бирюзовый поток. Склоны, местами почти вертикально уходящие вверх, покрыты тридцатиметровыми соснами, над водопадами кружат орлы... Постепенно долина начинает расширяться, лес: бурый, изумрудный, салатовый, укутывает склоны и резко обрывается на скалах над потоком. Туман клочьями висит над долиной, только временами из-за него показываются заснеженные вершины. Через день река уже набирает силу, влажность увеличивается, и вот на высоте 3500 тысячи метров я оказываюсь в тропическом лесу с лианами, бамбуком, висячими мхами и оранжевой ежевикой. Об этом невозможно рассказать, там надо быть. Дома тибетцев уже не каменные, это настоящие бревенчатые избы, крытые досками, которые прижимают камнями; расписные наличники и узорчатые деревянные решетки на окнах. Первый дацан (храм), окруженный флагами паломников с курганом камней, покрытых священными текстами и изображениями. Подвесные мосты, скелеты сорвавшихся в пропасть машин, флаги с мантрами на перевалах, оползни и закрытые участки дороги, где автомобильный поток встает и приходится по несколько километров идти пешком по чавкающей глине. Все чаще видишь путешествующих монахов, все больше ступ у дороги, паломников, идущих в Лхасу.

Всю дорогу меня не покидало ощущение, что я стою на грани миров: с одной стороны реальность, уходящяя корнями в древность, с другой на каждом шагу напоминания о том, что ты находишься здесь и сейчас, планета Земля, год 2002. В маленьких городках, затерянных в горных долинах, на единственной улице из традиционных тибетских домиков через каждые десять метров - новый телефон-автомат с крышей из кислотно-зеленого прозрачного пластика. В горах, где до ближайшего жилья 20 километров, у края дороги стоит спешившийся тибетец, держит коня под уздцы и поет, глядя на горы. Он в войлочных сапогах, на поясе - кинжал в локоть длинной, вокруг головы обмотана коса и красная повязка, в ушах серьги, и через всю спину надпись на куртке «FILA». Заходишь в традиционный тибетский дом-крепость, там семейство в национальных костюмах в полном сборе смотрит по телевизору «Джеймса Бонда».

Увидев иностранца, многие спешат произнести единственную, еще в детстве заученную английскую фразу. Смысла ее они не понимают, но знают, что ты обязательно заценишь. Входишь в лавку, а продавец говорит: «Aй лав ю!». Водитель останавливается на перевале у ручья набрать в бак воды, к тебе подбегает человек, замирает и, с восторгом глядя в глаза, выдыхает: «Сэнкью!».

Но вот гора Милха - 5020 метров - последний крупный перевал перед Лхасой. Черные палатки кочевников, в деревнях над воротами во двор - рогатые черепа яков. Машин становится все больше, начинаются пригороды, и, наконец - Лхаса. Столица с телебашней и зеркальными бизнес-центрами, широкие проспекты, но это китайская часть города, и я прохожу мимо, в гостиницу, спать. Я слишком долго ехал в этот город, чтобы позволить себе смотреть на его святыни вполглаза, бегом, впопыхах.

От старой Лхасы остались только обломки, китайцы разворотили весь город, чтобы широкие проспекты и площади дали контроль над местными жителями, которое, случается, выходит на демонстрации, и тогда их приходится расстреливать. Но и эти обломки величественны. Старый город, где на улицах люди играют в кости на ракушки каури, паломники со всего Тибета, сошедшие со средневековых гравюр, бьют поклоны перед воротами монастырей. Там можно бродить целыми днями, слушать местную музыку, заполночь пить с новыми знакомыми чай с маслом за беседами о школах буддизма. Сердце Тибета - дворец Потала, бывший зимней резиденцией далай-ламы, с бесчисленным количеством залов и буддийских святынь, монастыри Джоканг, Сера и множество других, меньших монастырей и храмов, - как рассказать обо всем этом. Сотни раз я видел их на фотографиях, пять лет стремился сюда, 13 тысяч километров проехал по земле из Москвы, чтобы коснуться этих стен, и вот я здесь. Службы, религиозные дебаты, статуи Будд и вереницы паломников. Хожу, смотрю, знакомлюсь с монахами, за разговорами незаметно пролетает по 4-5 часов. Они верят, что далай-лама вернется, некоторые даже ходили к нему - пешком, нелегально, через Непал, в Индию, в Дхарамсала, где с 1950 года находится тибетское правительство в изгнании. Монахи по 6 лет ходят в послушниках, после пострижения спят 4 часа в сутки по монастырскому уставу, а свободного времени имеют только 3 часа перед сном. Но они постоянно друг над другом смеются, в келье, рядом с фотографией далай-ламы запросто можно увидеть плакат со сборной Италии по футболу, у молодых монахов нередко из-под облачения выглядывает майка NBA, а на ногах - баскетбольные кроссовки. Кстати сказать, на монастырских кухнях готовят мясные блюда. В Тибете все едят мясо...

...8 тысяч километров от Лхасы до Москвы я проехал за 9 суток. Стопом и на поездах, потратил долларов 20. Ну да не в деньгах счастье. Уезжал твердо зная, что скоро вернусь. Вернусь обязательно.

Я побывал в стране, которой уже лет 50 нет на картах. Былой легендарный Тибет - Шамбала, крыша мира, страна монастырей, стал совсем другим, пройдя через мясорубку коммунистического Китая. Вместе с миллионами расстрелянных и сгинувших в китайских лагерях тибетцев погибли и легенда, и тайна, и загадка страны снегов. Даже численно китайцев там уже больше, чем тибетцев - 7,5 миллионов против 6. В нашем мире страна, в разрез со временем живущая по законам средневековья, не имеет шанса на выживание, рано или поздно эта консервная банка должна была быть вскрыта. Китайские военные базы и полицейские посты на каждом шагу, десяток действующих монастырей вместо прежних тысяч, древние города, где старинные кварталы прорублены безликими проспектами и разодраны зияющими пустотами площадей - это и есть современный Тибет. Несколько монастырей приведены в порядок только для того, чтобы привлечь туристов, чьи деньги утекают в Пекин, и хотя большинство тибетцев - буддисты, о возрождении былой духовности не может быть и речи. Вместе с тем, как бы все не было грустно, в Тибете по-прежнему хватает того, что скрыто от посторонних глаз. В горах, там, куда просто так не попадают, живут отшельники, хранящие и передающие знания и дух этой удивительной страны. И даже безвозвратно утратив огромную часть своей культуры, Тибет по-прежнему остается одним из самых прекрасных мест на Земле, - ни на что не похожий, ни с чем не сравнимый. Так что ехать стоит.