В июне 2005 года я посетил свой родной край, – теперь он носит название Тибетской автономной префектуры Ганзи. Эта префектура не входит в состав Тибетского автономного района и находится к востоку от реки Янцзы в провинции Сычуань. Ее территория делится на 18 округов общей площадью 153,870 кв. км с населением около миллиона человек. Восемьдесят процентов людей, проживающих на этих землях, составляют этнические тибетцы: в долинах фермеры и кочевники на высокогорье.

Я находился в Ганзи около четырех недель, – возможность, которой пришлось ждать почти 50 лет. Это так замечательно, – вернуться на родину и путешествовать по зеленым долинам, в которых растет ячмень, и расстилаются пшеничные поля, преодолевать высокие перевалы, окруженные снежными шапками гор, снова видеть дикие луга, на которых пасутся стада яков. Как и прежде вашему взору предстает прекрасная гладь озер, в ясных водах которых отражаются величественные горные вершины. Вдыхая чистый воздух, вы погружаетесь в атмосферу покоя и мира, которые царят здесь, и в какой-то момент великолепие этого удивительного пейзажа переполняет вашу душу. Порой кажется, что находишься где-то в Швейцарии или Канаде. В детстве мы принимали это все как должное и никогда не задумывались над тем, что живем в самой красивой и спокойной стране мира.

Мне довелось побывать в Ганзи в 1980-м и 1996-м, но эти визиты длились всего лишь несколько дней и строго контролировались властями. Тогда я прекрасно провел время в кругу своих родственников и увидел в действии отдельные проекты, на которые, начиная с 1991 года, Фонд Тибета выделял средства.

Я и мои близкие радовались воссоединению, и это был очень приятный и глубоко эмоциальный момент для всех нас. Из моей семьи никого не осталось в живых, равно как и не существовало больше дома, в котором я родился и вырос. Те, кого я встретил, уже относились ко второму и третьему поколениям моих родственников, – это были дети и внуки моей тети. Наша деревня изменилась настолько, что я с трудом смог ее узнать.

Поселение Дайма Кхак, – так обычно мы его называли, – было маленькой деревушкой, в которой жили всего 32 семьи, и совсем не было магазинов. Я помню пожилого китайца, плотника, женатого на тибетской женщине. Он был маленького роста и очень хорошо относился к детям. Он частенько делал для нас деревянные игрушки. Этот человек курил длинную трубку и говорил по-тибетски с забавным акцентом. Теперь наша деревня носит название Дайма Сян (словом «сян» китайцы обозначают деревню или маленький городок). В Дайма Сян есть 44 дома, десять из которых принадлежат семьям со смешанными браками. Всего в деревне открыто 22 магазина, частью которых владеют китайцы, выходцы из районов, находящихся за пределами Тибетской автономной префектуры Ганзи.

Несмотря на долгое время вынужденной разлуки, мы легко общались друг с другом на языке, который мы все еще считаем родным. Однако, у тибетцев существует множество диалектов, и каждая местность говорит на своем. Отсюда и поговорка: «Каждому ламе – по обряду, каждой долине – по наречию». Я заметил, что вместе с нами изменился и наш язык, причем настолько сильно, что порой нам необходимо напоминать друг другу, как надо правильно говорить.

Прожив в Англии более 30 лет, я считал естественным вставлять порой в разговор некоторые английские слова, а иногда прибегать к помощи хинди, который я выучил, находясь в Индии. Но мои родственники не понимали смысл сказанного мною. С другой стороны, их речь изобиловала словами из китайского языка, которые я также не мог понять. У многих людей такие перемены вызывают негодование, другие считают это естественным процессом внедрения другой культуры, под воздействием которой Тибетский регион находится вот уже более пяти десятилетий.

Тибетскую культуру захлестнула огромная волна китайского влияния. Тибетцы не могут больше находиться в изоляции от всего мира и говорить только по-тибетски, так, как это было раньше. Теперь они живут в стране, которая вошла в состав другой большой страны – Китая. Остальных жизнь разбросала по разным частям света. По словам одного из чиновников, «самое большее, на что мы можем надеяться в данной ситуации, – это делать все, что в наших силах, для сохранения и продолжения наших культурных традиций». Конечно же я попытался восстановить знания своего родного диалекта, который я не мог поддерживать, пребывая в ссылке. Благодаря родственникам, к концу поездки я заново смог выучить многие местные выражения и фразы, которые успел позабыть, находясь за пределами родины в течение столь долгого времени.

Изменилось и многое другое. В детстве мы ели, главным образом, цампу (блюдо, которое готовится из жареной ячменной муки, с добавлением тибетского чая и масла яка). В то время рис был редким товаром, доступным лишь для богатых. Также, не существовало традиции выращивать фрукты и овощи. До сих пор многие овощи в Тибете имеют китайские названия. В наше время многие тибетцы употребляют в пищу рис, а овощеводство получило широкое распространение. На самом деле, молодежь все чаще предпочитает рис цампе.

По традиции, тибетцы всегда имели в доме ячье масло. Его использовали для ежедневного приготовления пищи и для заправки масляных ламп. Теперь это редкий продукт, который могут себе позволить лишь немногие. Тибетцы покупают дешевое масло, импортируемое из Китая. То же самое касается изделий из кожи и овчины, а также шерстяных вещей, столь популярных когда-то. Теперь все не так: для большинства тибетцев такая одежда слишком дорого стоит. Многие из них носят вещи из хлопка или искуственного меха и холщовую обувь, которые привозят из Китая.

У меня было время, чтобы посетить некоторые дорогие моему сердцу места. Я снова оказался там, где в начале сороковых играл, будучи маленьким ребенком, где в 1958-м сражался в рядах Народной Освободительной Армии и где в 1980-м нас от всей души приветствовали тысячи тибетцев, втречавших делегацию, посланную Далай-ламой.

Мое детство проходило в играх с природой, которая нас окружала. Все вокруг: камни и мелкая галька ручьев, цветы, кости животных, – любой предмет мог стать объектом сказочных перевоплощений. Теперь дети играют с разнообразными пластиковыми игрушками, запускают воздушных змеев, рисунки и темы узоров которых выполнены в традициях, далеких от тибетских. Они изображают войну, сражаясь друг с другом при помощи игрушечного оружия.

В моей деревне, да и во всей префектуре Ганзи, раньше не было ни электричества, ни автомобильных дорог, и уж тем более телевизоров или мобильных телефонов. Горящие огни масляных светильников да лучина «тхонг-чу», которую делали из коры дерева, похожего на березу, были единственными источниками света. Передача новостей из одного места в другое осуществлялась через гонца, курьера или путешествующих. В былые времена перемещение с караваном яков или мулов было обычным явлением, поскольку транспорт в Тибете был только гужевым. Сегодня этого уже почти нигде не увидишь.

Большинство семей в Дайма Сян провели в дома электричество, у многих есть телевизор и даже телефон. Вы можете увидеть множество людей с модными сотовыми телефонами, разъезжающих на мотоциклах, а не на лошадях, как бывало прежде. Основные виды транспорта, которыми теперь пользуются жители, – это машины, автобусы и грузовики. Некоторые относят эти внезапные перемены, связанные с превращением 18-го века в 21-й менее чем за пятьдесят лет, к разряду чудес и великих достижений, другие же, наоборот, видят во всем нарушение культурных традиций, грозящее бедствием для страны. Однако, каждому ясно, что дискуссия на эту тему имеет под собой чисто теоретическую основу. Все изменения, которые должны были произойти, уже имели место быть, и ничто не говорит нам о том, что они закончились. Скорее, наоборот, есть повод верить, что все это будет продолжаться.

Вполне естественно, что во время посещения мест, связанных с величайшей переменой в нашей судьбе – отправкой в ссылку – на меня нахлынули воспоминания прошлого. Тогда я впервые в жизни оставил родной дом в Кхаме, на востоке Тибета, и бежал в Индию. Будучи вынужденными жить во времена политической нестабильности, а также сталкиваясь с беспрецедентными по своим масштабам переменами в политике и социальной сфере, которые проводили китайцы, многие молодые люди брали в руки оружие и шли сражаться против оккупантов. У меня на глазах погибали мои близкие друзья, и я был вынужден покинуть горячо любимую родину и дом, в котором жили самые дорогие моему сердцу люди. Мне предстояло попасть в совершенно незнакомую страну, и я, тогда еще подросток, испытывал нечто вроде шока при мысли об этом . Я никогда не думал, что мы останемся там так надолго. Увы, очень скоро мне стала ясна моя недальновидность, и в то же время возникшая безысходность пробудила в людях, которые оставались отрезанными от мира столь долгое время, желание действовать.

В 1980-м я вернулся в Тибет. В течение целых трех месяцев я ездил по стране от Дарцедо на востоке до Шигатзе и Лхасы на западе, будучи одним из членов второй мирной делегации, посланной Его Святейшеством Далай-ламой XIV. Я помню развалины монастырей и храмов, нищенские условия жизни простых тибетцев и жестокое, бескомпромиссное поведение властей на местах. Без сомнений, это было неподходящее время для визитов. Наша программа оказалась плохо продуманной, и опыт получился печальным. Возможно, мы ожидали слишком многого. Ситуация была настолько обескураживающей, что я уже не представлял себе возможность посетить эти места и увидеть людей в более благополучной обстановке.

По сравнению с этим мои личные наблюдения, сделанные во время недавнего визита в Ганзи в июне прошлого года, вселяют надежду. Возможно, с возрастом мои взгляды просто стали более реалистичными. Однако в целом у меня создалось впечатление, что жизнь налаживается. Правительство вкладывает немалые средства, чтобы улучшить ситуацию. Повсюду вы можете видеть тому свидетельства: современные дороги, туннели, проложенные через высокие горы, новые здания больниц и школ, множество хороших домов, построенных недавно для простого населения, а также восстановление и ремонт многих монастырей и храмов, разрушенных ранее.

Существуют некоторые политические ограничения. Например, в общественных местах запрещено размещать флаги Тибета и фотографии с изображением Далай-ламы, а также не допускается критика в адрес правящей партии. Несмотря на это, я встречал многих людей, довольно свобно говорящих на разные темы. Я смог составить свою собственную, ничем не ограниченную, программу посещения различных мест и встреч с людьми. Я никогда не чувствовал, что за мной следят или наблюдают, как это было в предыдущих случаях. Это ободрило меня и придало уверенности.

Во время последнего визита я впервые оказался в Сершуле – крае кочевников, где Фонд Тибета реализует один из самых лучших и успешных своих проектов по оказанию поддержки населению. Я посетил больницу, медицинский колледж, тибетскую фабрику по производству лекарственных препаратов и дом престарелых, а также побывал в некоторых семьях кочевников, которым Фонд протянул руку помощи. Было приятно видеть, что работу Фонда оценили по достоинству, а наши проекты принесли реальные плоды и вызвали положительные сдвиги в обществе. Я был вполне удовлетворен увиденным.

По дороге я заехал в Ронгпатса и посетил две начальные школы, в судьбе которых Фонд также принимал участие: государственную школу Дайма Сян, где проходят обучение порядка 108 человек, и частную школу Гьялтен, в которой учатся 280 детей. Местные органы вложили огромные суммы в строительство этих школ и уговорили родителей отдать туда своих детей. Многие семьи не привлекала идея школьного обучения, поскольку они были бедны, а дома требовалась помощь по хозяйству, да и к тому же сами школы не располагали всем необходимым.

С моей точки зрения несправедливо отнимать у детей возможность получить приличное образование. Ведь приобретенные знания, – это их шанс научиться противостоять тем вызовам, которые бросает жизнь, и успешно преодолевать все ее трудности. Для нас, живущих на западе, очень важно понимать, что именно сейчас им нужна наша помощь, даже самая малая. Во время визита мы заключили соглашение об оказании продовольственной поддержки школам Гьялтен и Дайма Сян. Местные власти выделяют лишь 28% необходимых средств. Фонд обязался восполнить недостающие 72%.

Мне представилась возможность посетить средние школы в Ганзи и Дарцедо, где Фонд оказывает материальную помощь учащимся. В соответствии с разработанным учебным планом дети в этих школах, помимо основных предметов программы, изучают тибетский язык. Я был поражен довольно высоким уровнем знания тибетского, который демонстрировали ученики школы в Дарцедо. Также, здесь я обратил внимание на то, что все девочки носят чупа (традиционный тибеский наряд). Правда, мальчиков, одетых в тибетские национальные одежды, было гораздо меньше.

Если за пределами своей исторической родины тибетские дети учат английский язык, то школьники Тибета учат китайский. Без знания китайского языка тибетцам почти невозможно найти хорошую работу, а порой и просто разговаривать друг с другом. Довольно интересно наблюдать за тем, как официальные лица, приехавшие из разных мест (западного и центрального Тибета, Амдо или Кхама), намного увереннее общаются между собой на китайском, нежели на тибетском. Многие товары повседневного спроса имеют китайские названия. Подобным образом обстоят дела и с обознанчением большинства современных технологий. Вы можете с легкостью убедиться, что знание государственного языка становится просто необходимым, иначе невозможно соответствовать жизненным стандартам, которые утверждает быстрорастущая экономика современного Китая.

Во времена моего детства тибетский изучали в деревенской школе, а в монастыре давали знания по религиозным предметам. Все обучение шло на родном языке, и он был единственным, который мы знали. У нас не было таких предметов, как география, экономика или естествознание. Основы этики и морали базировались на буддийских принципах.

Сегодня детям страны снежного льва предстоит постичь азы современной науки, освоить новые технологии, изучить экономику, социологию и государственное право. Обучение проходит на китайском. Наравне с родной речью все ученики начальных и средних классов изучают этот язык, а иногда еще и английский. Детям до 18 лет запрещено получать образование в монастыре, хотя в редких случаях делают исключения из правил. Знание «закона божьего» не входит в список предметов первоочередного изучения.

Во время моих прошлых визитов в Тибет у меня не было возможности найти достаточно времени для посещения монастыря Дардже, в котором в конце пятидесятых я постигал основы буддизма. Дардже считался одним из самых известных монастырей на востоке. Его стены служили родным домом почти для 2000 монахов. Когда я увидел его в 1980-м, он лежал в руинах. Не сохранилось ни одной постройки, – все было полностью уничтожено во время Культурной Революции. Ко времени моего второго визита, в 1996-м, его комплекс был возведен заново с разрешения и при поддержке правительства.

В период моего недавнего посещения Тибета монастырь уже действовал. Согласно буддийским обычаям я смог сделать подношения и вручил каждому из присутствовавших на службе монахов по 50 юаней, а также оставил еду и чай. На тот момент в Дардже находилось порядка 200 служителей религии, среди них были как молодые, так и старые. Я встретился с настоятелем монастыря, его заместителем и управляющими. Большая часть монастыря оказалась уже восстановленной. Его традиции сохранились. Здесь регулярно проходят молитвенные пения, а также открыты классы по изучению буддизма. Система обучения осталась прежней, хотя пока и не достигла былого размаха.

Считается, что монастыри должны самостоятельно обеспечивать себя всем необходимым и не зависеть ни от государства, ни от людей. Тем не менее, обычным людям разрешено делать добровольные пожертвования. Удивительно, но, несмотря на 50 лет коммунистического правления, тибетцы по-прежнему сохраняют верность религиозным традициям и питают величайшее почтение ко всему, что имеет отношение к их вере. Ламы пользуются глубоким уважением в народе, и в некоторых случаях они оказывают влияние на решение социальных вопросов, касающихся образования, здравоохранения, содержания домов престарелых, а порой даже принимают участие в дебатах между представителями разных слоев общества. Многие неправительственные программы в социальной сфере находятся под их руководством или наблюдением.

Один из государственных чиновников сообщил мне, что до тех пор, пока монастыри остаются в стороне от политики и не пытаются противостоять государству и компартии, им предоставлена возможность существовать нормально. Однако нетрудно догадаться, что при желании всегда можно найти политические мотивы там, где их нет в действительности. Очевидно, что коммунисты не заинтересованы в распространении религии и в их обязанности скорее входит уничтожение всего, что с ней связано. В конечном итоге здесь все зависит от самих людей.

За время моей поездки я смог увидеть многие монастыри и храмы. Мне удалось посетить лишь небольшую их часть, среди которых был и женский монастырь, а также несколько ретрит центров. Контраст между увиденным на этот раз и теми руинами, свидетелями которых мы оказались в 1980-м, был огромен. Многие религиозные строения предстали перед нами во всем своем великолепии, в то время как в некоторых других еще продолжались строительство и ремонт. Все это требовало огромных инвестиций, и можно было только удивляться, где удалось найти такие деньги. Я узнал, что, как ни странно, с недавних пор сами китайцы жертвуют на восстановительные работы больше средств, чем кто-либо еще.

В тибетском эпосе есть герой, король Линг Джесар, сказания о котором пользуются большой известностью и популярностью у тибетцев, особенно среди кочевников и в провинции Кхам. В наши дни этот аспект тибетской культуры переживает настоящее возрождение. Получив одобрение со стороны чиновников из Министерства Объединенного Фронта в Пекине, я отправился в Дарцедо посмотреть один интригующий проект, – изображение сцен из эпоса о Линг Джесаре на полотнах сотен тибетских тханок (картина, выполненная минеральными красками на холсте, обшитом парчой). Почти сто мастеров из разных уголков Тибета принимают участие в написании этих картин. Как мне сказали, по окончании работ будет создано более тысячи тханок с сюжетами на тему знаменитого эпоса.

Немного раньше в Пекине я познакомился с несколькими членами китайского Общества по сохранению и развитию тибетской культуры, – неправительственной организации, созданной при поддержке Министерства Объединенного Фронта в 2004 году, во главе с Нгапо Нгаванг Джигме. По словам этих людей, самая главная их задача – не дать исчезнуть самобытной культуре Тибета. После того, как я был коротко представлен, они выразили желание сотрудничать с нашим Фондом в области сохранения тибетских культурных традиций. Именно тогда был упомянут проект, связанный с эпосом о короле Джесаре, и мне стало интересно увидеть своими глазами работу, на которую правительство не пожалело выделить средства.

Тибетский Фонд поддержал проекты в области образования, здравоохранения и улучшения благосостояния, итоговой целью которых является избавление от бедности и повышение уровня жизни тибетцев. Какую бы помощь мы ни оказывали, будь то строительство школы, открытие клиники, выделение средств на школьное образование или поддержка домов престарелых, она всегда будет иметь практическое значение для жизни простых людей. Я был доволен тем, что 13 лет назад мы поддержали призыв оказать помощь тибетцам, и с тех пор неуклонно продолжаем добиваться улучшений во всех сферах их жизни.

Для нас было настоящей наградой видеть этот прогресс. В чрезвычайно политизированной жизни Тибета трудно найти место для счастливых историй. Я понимаю, что своим успехом мы обязаны многим: властям за оказание поддержки на официальном уровне, нашим партнерам за плодотворное сотрудничество (местным обществам, школам, больницам и различным научным организациям), а также нашим спонсорам на западе за материальную помощь, оказанную программе.

Тибет – страна необозримых просторов, многие области расположены слишком далеко друг от друга. Вот почему до сих пор ее народ живет очень бедно и имеет довольно плохие бытовые условия. По данным статистики уровень образования очень низок, детям не хватает учебных материалов и оборудования, а качество преподавания также оставляет желать лучшего. Мнение местных жителей или их нужды мало кого интересуют. Права простых людей по-прежнему игнорируются, а важная информация отсутствует.

Для того чтобы дети могли получать образование, их родителям нужна поддержка. Необходимо уделять больше внимания потребностям людей, в частности, заботе об их здоровье. Государство и такие неправительственные благотворительные организации, как Фонд Тибета, должны принимать самое активное участие в решении социальных вопросов. Пользуясь предоставленной возможностью, мне бы хотелось обратиться ко всем читателям этой статьи с просьбой оказать посильную помощь тибетцам.

Я обсуждал эти темы с представителями властей разных уровней в Ганзи, Дарцедо, Ченгду и Пекине. Все они, без исключения, признали существование проблем и заверили меня, что и в дальнейшем будут делать все возможное для улучшения ситуации. В свою очередь они призвали объединить усилия всех неправительственных организаций, направленные на оказание помощи людям Тибета.

В ходе моего визита мне везде был оказан теплый прием, в том числе и со стороны властей всех уровней – центральной, в провинциях и в округах. Я выражаю особую благодарность отдельным сотрудникам китайского посольства в Лондоне, людям из Министерства Объединенного Фронта, и в особенности, г-ну Ситхару и г-ну Яо Мочену, а также всем тем должностным лицам и простым людям в Тибетской автономной префектуре Ганзи, которые были так добры ко мне и внесли неоценимый вклад в работу Фонда в Тибете.

Я хочу лично поблагодарить людей из Ганзи за их гостеприимство и то уважение, которое они мне оказали. В некоторых местах меня принимали словно ламу, навещающего своих учеников. Я всегда буду дорожить их дружбой и теплыми чувствами, проявленными по отношению ко мне. Мне хотелось бы выразить глубочайшую благодарность всем и каждому в отдельности и клятвенно заверить, что мы сделаем все, что в наших силах.

Я призваю всех, кто оказывает содействие проекту, не останавливаться на достигнутом, а тех, кто впервые услышал об этой проблеме, прошу протянуть руку помощи тибетцам. Уверяю вас, что любая поддержка способна реально изменить жизнь многих людей к лучшему. Спасибо.

Пхунцог Вангьял

Пхунцог Вангьял входил в состав второй делегации, направленной в Тибет Далай-ламой в 1980-м году. Он стал первым представителем Его Святейшества в тибетском офисе в Лондоне и был членом парламента тибетского правительства в изгнании в период с 1990 по 1995 гг. Г-н Пхунцог является соучредителем Фонда Тибета и попечителем благотворительных организаций Англии.